Молодая красивая дрянь... (с) Есенин
- Вот сейчас ты говоришь правду! Я понял это по децибелам в твоем голосе!
Я говорила об отце. Оказалось, когда я говорю о том, что о нем думаю, я всегда повышаю голос. Знакомые со мной лично знают, что он и так не самый тихий, и это я еще пытаюсь его контролировать. А мысли о папе и разговоры о нем отключают мне всякие тормоза, мой голос становится выше, пронзительнее и громче, хотя я сама этого не замечаю.
Оглядываясь назад, понимаю, что если я ору - в вопле моем нет ни слова лжи, я подчистую выкладываю всю правду, плохую или хорошую, но всю, что успеваю. Говорю я быстро, успеваю сказать я многое, пауз на дыхание не беру. Иногда могу в слезах убежать курить. Если я так поступила, значит все - затронуты звонкие струны моей нежной души. Скорее всего, я просто осознала, что меня прорвало, и мне надо обдумать, как теперь себя вести.
Если я говорю достаточно тихо, размеренно, не срываясь на фальцет, значит, я контролирую слова, из меня вырывающиеся, что в свою очередь может означать - каждое третье слово вранье. И это норма...
Я говорила об отце. Оказалось, когда я говорю о том, что о нем думаю, я всегда повышаю голос. Знакомые со мной лично знают, что он и так не самый тихий, и это я еще пытаюсь его контролировать. А мысли о папе и разговоры о нем отключают мне всякие тормоза, мой голос становится выше, пронзительнее и громче, хотя я сама этого не замечаю.
Оглядываясь назад, понимаю, что если я ору - в вопле моем нет ни слова лжи, я подчистую выкладываю всю правду, плохую или хорошую, но всю, что успеваю. Говорю я быстро, успеваю сказать я многое, пауз на дыхание не беру. Иногда могу в слезах убежать курить. Если я так поступила, значит все - затронуты звонкие струны моей нежной души. Скорее всего, я просто осознала, что меня прорвало, и мне надо обдумать, как теперь себя вести.
Если я говорю достаточно тихо, размеренно, не срываясь на фальцет, значит, я контролирую слова, из меня вырывающиеся, что в свою очередь может означать - каждое третье слово вранье. И это норма...